И никто не расскажет, где могилка твоя

Павел Иванович Меньшиков родился в селе Аверино 17 августа 1928 года в семье крестьянина-середняка. Кроме него в семье было еще трое детей: старший брат Михаил 1921 года рождения и младшие сестры-двойняшки Зинаида и Анна. Во время войны в 13 лет Павел пошел работать учеником сапожника в Сысертский райпотребсоюз (на пищекомбинат). Часто летом заготавливал с ребятами сосновую хвою для напитков от цинги и бруснику для нужд армии. Была норма – 4 ведра брусники на человека в день. С 1 октября 1943 года поступил в РУ-1 в группу слесарей-сборщиков. Через год обучения группу досрочно выпустили из училища, и молодые сборщики стали собирать в механических мастерских токарные станки ВУ-180. Бригада план перевыполняла ежемесячно, выдавая больше 8 станков в месяц. За это были положены премии: дополнительные талоны на один обед, а иногда – отрез ситца или солдатские ботинки. В 1946 году станки перестали выпускать, и Павел стал работать сверловщиком. После войны окончил вечернюю школу, в 1950 году поступил в вечерний техникум химического машиностроения, стал одним из первых выпускников. На УЗГМ был мастером ОТК, мастером по инструменту, технологом в первом механосборочном цехе, затем заведующим инструментальным хозяйством завода, старшим инженером по сборке гидротурбин, начальником бюро нормирования. С 1966 до выхода на пенсию работал заместителем начальника ОТЗ УЗГМ.
Награжден медалями «За Победу над Германией», «Ветеран труда», многими Грамотами. В армии не служил: в 1947-48 годах шло послевоенное сокращение советских Вооруженных Сил, поэтому в армию Петра, как и весь призывной 1928 год, не призвали.
За что такая немилость?
В 1949 году восьмерых молодых рабочих УЗГМ вызвали в райком партии на собеседование. Там им предложили работу на секретном предприятии. Все молодые люди предложение приняли, как и подобает комсомольцам, передовикам производства, мастерам своего дела. Для окончательного решения их вызвали в Свердловск. После поездки лишь один человек – Павел Меньшиков – вернулся на свой завод, а остальные ребята связали жизнь с только что зарождающейся атомной промышленностью. Обидно было Павлу, что он остался вне избранных. Долго не мог узнать, за что такая немилость. И лишь в 70-е годы друзья сообщили причину отказа. Виной всему стали «расстрельные дела» деда Якова Петровича Деменьшина и Ивана Яковлевича Деменьшина, репрессированных в 1937 году.
В колхоз вступали не все
В тридцатые годы жители Аверина, кто не ленился работать от зари до зари, жили безбедно. Почти каждая семья имела свое хозяйство. Держали по две коровы и по две лошади. В деревенскую страду на лошадях работали по очереди: чтобы не загнать. Без лошади и коровы никуда, не дай бог, падет – тогда вся многочисленная крестьянская семья будет обречена на полуголодное существование. Об этом знали все, потому и берегли скотину, как зеницу ока.
Началась коллективизация – добровольно-принудительное создание колхозов, в которые первыми вступали безлошадники. А крепко стоящий на ногах хозяин с трудом отдавал в совместное пользование нажитое, и до последнего старался сохранить свою самос тоятельность.
Советская власть таких «сумлевающихся» причислила к разряду «кулаков», то есть тех, кто пользовался трудом наемных рабочих.
Советская власть не ошибается…
Летним вечером 1937 года восьмилетний Пашка, поужинав за семейным столом, где главенствовал дед по  материнской линии Яков Петрович Деменьшин, залез на русскую печь и стал устраиваться ко сну.
– Спасибо, хозяюшка, напоила, накормила, – вставая из-за стола, – поблагодарил жену Яков Петрович. Затем, пока еще совсем не стемнело, уселся на лавку возле печи и вновь занялся работой – плетением корзины. Не любил Яков Петрович сидеть сложа руки. Скотину накормил, напоил, управился по хозяйству и перед сном решил закончить начатое дело.
Какой-никакой приработок: сельчане с удовольствием покупали корзины, решетки для белья и короба, сплетенные умелыми руками земляка. Только он взялся за работу, как обычная для села жизнь была нарушена лаем собак, ревом полуторки («ГАЗ-АА») и скрипом тормозов возле его дома. В ограде замелькали фигуры в милицейской форме, резкий стук в дверь – и в избу вломились два милиционера с винтовками и незнакомец в черном кожане, с кобурой на боку.
– Вы Деменьшин Яков Петрович? – обратился грозно к главе семьи «кожаный» начальник и, увидев утвердительный кивок деда, тут же:
– Собирайтесь, вы арестованы!
От испуга и внезапности из рук бабки Аграфены с громким стуком выпал ухват. Вздрогнул и притих на печи внук Пашка. Заревел и упал с горшка внук Николка.
– Уйми его, – рыкнул начальник. Бабка, охая и причитая, схватила внука на руки, оберегая от огромных сапог производящего обыск милиционера. Второй помощник уже уселся за стол, достал карандаш и замусоленную тетрадь, начал писать протокол.
– За что арестовываете? – спокойно спросил дед. – В чем моя вина? Может, ошибка вышла?
– Советская власть не ошибается! – подходя к стене, на которой висели семейные фотографии, рявкнул начальник.
– Кто это? – не снижая голоса, спросил он, указывая на фотографию офицера русской армии. – Белогвардеец! Враг трудового народа!
– Это мой сын Петро, царствие ему небесное. Сложил голову за Отечество в 1916 году, – сквозь обиду и  подступивший к горлу горький комок молвил дед Яков.
– Все одно. Собирайся! – и, обращаясь к писарю, – Запиши: во время ареста имел при себе холодное оружие (это о ноже, которым Яков обрезал ивовые прутья, плетя корзину). Вглядываясь в написанное, через большую паузу, словно смилостивившись, выдавил:
– Сопротивления при аресте не оказал. И тут же: – Где твой сын Иван?
– На работе еще, в лесничестве, – ответил Яков.
Распахнув дверь, начальник крикнул охране на улице:
– Быстро езжайте в лесничество за вторым!..
Долго еще в тот черный летний вечер не стихали в избе причитания бабки Аграфены и детский плач вперемежку с воем хозяйской собаки…
Ушли туда, откуда не возвращаются
Так крестьянская семья навсегда рассталась со своими родными – Яковом Петровичем и Иваном Яковлевичем Деменьшиными. На запрос о судьбе арестованных отца и сына Деменьшиным ответили в 1953 году: они умерли в лагерях для заключенных под Хабаровском в 1945 году. Семье выдали денежную компенсацию 87 рублей 50 копеек за каждого…
Уже в 90-х годах Павел Иванович Меньшиков узнал, что его родственники были расстреляны в том же 1937 году…
Такая же печальная участь постигла многих жителей Аверина в страшные годы репрессий. Были осуждены как враги народа 72 человека. Из них вернулись домой в 1947 только двое: дед Поликарп и монашка Мария, по прозвищу Баская. 70-летний Поликарп на вопрос молодых односельчан: «За что пострадал, дедушка?» с усмешкой отвечал: «Колесники нажаловались, что воду мутил им…» Прожил он после возвращения всего два года. А монашка Мария, пострадавшая за православную веру, прожила в родном Аверине всего один… день. Приехала домой, поставила в церкви свечку – видать, за упокой, и умерла на другой день.
Сейчас все репрессированные аверинцы реабилитированы. Посмертно…
Олег Подкорытов