Почти год продолжается конфликт в одном из наших муниципальных детских садов. С чего он начался, достоверно сказать невозможно. У конфликта две стороны. У каждой – своя версия.
Мама обвиняет воспитателя в том, что она обижает её сына: порвала цепочку, шлёпала тапочком. Мама, конечно, этого видеть не могла. Утверждает, что так рассказывал пятилетний сын. Её терпение кончилось, когда, прошлым летом, заметила ссадины на шее и на виске. Правда, заметила не сразу. В журнале, когда забирала сына, расписалась, что всё нормально. По дороге домой пару часов он играл со сверстниками на улице, а мама заходила в магазин, общалась со знакомой.
Через день мама зафиксировала ссадину в больнице. А ещё через несколько дней – в Екатеринбурге, в бюро судебно-медицинской экспертизы, куда поехала после обращения в полицию. Обратилась в полицию, чтобы воспитателя привлекли к ответственности.
Эксперт отметил, что ссадины «могли образоваться в результате ударно-скользящего (или касательного) воздействия тупым твёрдым предметом». И, что обнаруженные ссадины «сами по себе не влекут за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности». И по действующим правилам, утверждённым постановлением правительства РФ, расцениваются, как «повреждения, не причинившие вред здоровью человека».
Мама обратилась в управление образования, чтобы проверили воспитателя. В идеале – уволили.
И потом на протяжении долгого времени она ещё много куда обращалась. Психологов было несколько. Первый сказал о том, что в ходе обследования были обнаружены признаки, указывающие на высокую вероятность жестокого обращения с ребёнком. Индекс тревожности высокий. И рекомендовал обратиться в правоохранительные органы. Второму психологу ребёнок рассказал, что «не хочет ходить в детский сад, так как его там «обижает, бьёт и ругает» воспитательница».
Третий был через месяц с лишним (от обнаружения ссадин) – педагог-психолог в городе Заречный. Вывод специалиста: уровень интеллектуального развития ниже возрастной нормы, эмоционально-волевая неустойчивость. Учитывая индивидуальные психологические особенности ребёнка подтвердить наличие жестокого обращения с мальчиком в детском саду не представляется возможным.
Надо сказать, что вскоре после конфликта мама перевела ребёнка в другой детский сад, который он и по сей день, со слов матери, благополучно посещает.
Мама же на протяжении года массу энергии тратит на то, чтобы наказать воспитательницу. Вначале шла речь об уголовной ответственности. Но состава преступления не было обнаружено. Тогда она в судебном порядке решила привлечь обидчицу к административной ответственности.
Параллельно написала обращения во многие инстанции: в областное министерство образования, к уполномоченному по правам ребёнка в Свердловской области, в Уральское управление Роскомнадзора… Наняла адвоката, чтобы выстроить линию нападения в мировом суде.
От муниципального управления образования она, как минимум хотела добиться увольнения воспитателя. Но там пояснили, что увольнением и приёмом на работу занимается заведующая детского сада. Для увольнения должны быть основания. Поэтому маме предложили дождаться решения суда.
Воспитатель раньше работала в другой сфере. И в садик пришла в роли няни. А няням иногда приходится подменять воспитателя. К примеру, на время отпуска или больничного. Ей понравилось работать с детьми. У неё получалось. Коллеги посоветовали получить педагогическое образование. Она получила. И благополучно приступила к выполнению обязанностей.
Так вышло, что с мальчиком и мамой она познакомилась ещё в роли няни. А когда предыдущая воспитатель ушла с работы, ей предложили взять эту группу.
Не было конфликтов ни с детьми, ни с родителями. Со всеми общалась ровно. И к этому мальчику, из-за которого разгорелся сыр-бор, относилась всегда хорошо. Как говорят её коллеги, мальчик с радостью ходил в садик, бежал навстречу воспитателю.
Воспитатель утверждает, что ребёнка не обижала. Цепочку он крутил на шее и порвал сам. Ну а день, который мама назвала, как день, когда мальчика били тапком, он вообще не посещал садик.
В последний день, когда мама забрала сына из садика, на нём, как уверяет педагог, не было никаких ссадин.
Детский сад несёт ответственность за ребёнка во время его пребывания в учреждении. Как раз для того, чтобы избежать конфликтов, и ввели много лет назад, назовём так, журнал «приёма-передачи» ребёнка. Утром родители приводят его, измеряют температуру, смотрят кожные покровы, расписываются в журнале. Когда забирают – также смотрят и расписываются.
Оставила свой автограф и мама мальчика. Когда и откуда появились ссадины, в детском саду не знают: больше здесь ребёнка не видели. Мама его не приводила.
Воспитатель вынуждена держать оборону: «Почему я должна отвечать за то, чего не делала?», говорит она. В конце концов, это – удар по деловой репутации. Она тоже наняла адвоката, чтобы выстроить линию защиты.
Весь год с обеих сторон тратятся деньги, время, а главное, – нервы, чтобы доказать свою правоту.
На вопрос: «Как вы считаете, почему воспитатель невзлюбила вашего сына?» мама отвечает: «Он гиперактивный, с ним сложно».
На вопрос: «Почему мама раздула этот конфликт?» – воспитатель недоумевает. Вроде бы общались нормально. Вот только мама тоже училась на педагога и попросила у неё курсовую, а воспитатель отказала.
Прошло несколько судебных заседаний. Заслушивались свидетели. Приобщались документы. Надо сказать, что и коллеги, и родители группы заняли сторону воспитателя.
В конце апреля суд вынес решение. Состав административного правонарушения фемида также не увидела.
Но это не точка в истории. Мама намерена оспорить решение, а в перспективе – дойти до председателя следственного комитета Российской Федерации и президента страны, если понадобится.
Это не единственный конфликт между родителями и педагогами. Есть случаи, когда педагоги, чтобы не тратить свои нервы, просто увольняются. Особенно те, кто уже имеет пенсию по выслуге лет. Некоторый дефицит кадров и возрастной состав кадров в отрасли имеется.
Чтобы защитить права и тех, и других, впору о видеонаблюдении задуматься.
Ситуация осложняется увеличением количества детей-инвалидов, или, как принято называть, особых детей. Тех, кто имеет различные проблемы со здоровьем. Тех, кто официально имеет такой статус, уже 228.
Но помимо них есть те, кто числится здоровым. Кто не проходил ПМПК – психолого-медико-педагогическую комиссию. Вот они-то и создают самые большие проблемы.
Представьте себе, к примеру, ребёнка-аутиста, который живёт в своём собственном мире, но официально числится абсолютно здоровым. Воспитатель работает с двумя десятками детей, которые готовы контактировать с педагогом и одним, который всё время бежит в другую сторону. И за кем в этом случае бежать воспитателю?
Если ребёнок прошёл ПМПК, есть рекомендации для его комфортного пребывания в садике. Одним из специальных условий для таких детей является предоставление услуг ассистента (что-то вроде персональной няни, оказывающей ребёнку необходимую техническую помощь), и (или) тьютора (персонального педагога).
Согласно федеральному закону от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» и приказу министерства образования и науки Российской Федерации от 20 сентября 2013 г. N 1082 «Об утверждении Положения о психолого-медико-педагогической комиссии» специальные условия для получения образования обучающимися с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) определяются в заключении психолого-медико-педагогической комиссии.
Решение о введении в штатное расписание тьютора или ассистента по оказанию технической помощи принимается руководителем образовательной организации на основании рекомендаций психолого-медико-педагогической комиссии.
Повторюсь, сегодня в наших детских садах официально числится 228 детей с ОВЗ. А ставок тьюторов – 30 (одна вакансия не закрыта). Ассистентов – 8 ставок (также 1 ставка не закрыта).
Когда есть проблемы со здоровьем, но нет ни официального диагноза, ни официальных рекомендаций, и всё спущено на самотёк, – расхлебывать ситуацию приходится воспитателю. А страдают от этого все дети в группе. Тут, бывает, педагог не может ни занятия полноценного провести, ни на прогулку собрать…
Выбор – вести или не вести ребёнка на ПМПК – закон оставляет родителям. По идее, права одних заканчиваются там, где начинаются права других. Но не в этом случае. Ребёнок с ОВЗ без диагноза не дома сидит, а в коллективе находится. Здесь от выбора родителей страдают и другие дети, и педагоги. Что, на мой взгляд, не справедливо.
А как думаете вы?
Ирина Летемина