Моя мама Емельянова Александра Григорьевна – в девичестве Ефремова – родилась в 1927 году в Московской области, в Серебрянопрудском районе. Закончив 5 классов, стала работать в колхозе «Красный пахарь». В семье у них было двое сыновей и три дочери. Жили бедно, в колхозе работали за трудодни. Выручало домашнее хозяйство, огород.
Перед войной, чтобы освободиться от «крепостного» колхозного гнета отец со старшим сыном завербовались на Дальний Восток.
Война! Уже в августе 1941 года женщины, старики, дети кроме работы в колхозе под руководством военных рыли противотанковые рвы, окопы. Когда враг совсем близко подошел к Москве, из колхозов в глубь страны, на восток стали угонять всю технику, скот. Из близлежащих небольших промышленных городов вывозили целые заводы. День и ночь через деревню, где жила мама, шли потрепанные в боях на западе наши войска, стоял грохот техники, рев скота, ржание лошадей. И так продолжалось до самой зимы. Уходили и люди. Моя бабушка Екатерина Дмитриевна собрала свою семью и сказала: «Девки, мы никуда не пойдем. Если суждено Москве погибнуть, пускай погибнем и мы вместе с ней».
Потом наступило затишье. Войска больше не шли ни к Москве, ни от нее. А однажды утром в деревню заехали немецкие мотоциклисты. Это была разведка. А еще через некоторое время деревню заполонили немецкие войска. Выглядели они довольно жалко. Ведь это была уже почти зима, а зима 1941 года, как известно, была очень суровой. Немцы же были в летнем обмундировании, в пилотках, часто повязанные русскими бабьими платками. Обмороженные, обвшивевшие. Конечно, первым делом немцы выгнали из своих домов жителей и сами заселились в них, начали резать оставшийся скот, кур…
Мама в это время уже была подростком и запомнила многие детали жизни в оккупации, «под немцем». Дом у их семьи был небольшой, старенький. Поэтому не приглянулся немецким офицерам, в него заселились солдаты, при этом не выгнали семью на улицу. Днем солдаты уходили рыть окопы, строить блиндажи. В доме оставался дневалить самый пожилой солдат. Запомнилось маме, как он однажды подозвал к себе всю мамину семью, вытащил фотографии – видимо, своей жены, детей, и тыча в них пальцем, со слезами на глазах что-то лопотал на своем языке. Запомнилось, как однажды чуть не случилась беда: среди ночи заплакал малыш в зыбке. Один из спящих на полу вповалку немцев вскочил, вытащил штык-нож и бросился к ребенку. Несдобровать бы всем, если бы другой солдат не остановил его…
Так прошло несколько недель. В один из дней в деревне поднялся переполох. Немцы в спешке собирали свои пожитки, не забывая прихватить все теплое и съестное, что еще было в домах. Через деревню от Москвы на запад пошли немецкие танки, пехота, артиллерия – немцы отступали, оставляя за собой огонь и пепел – горели дома.
Но мамин дом опять уцелел. Любопытство подростка было сильнее страха: мама залезла на чердак и стала смотреть, что происходит. Сначала в заснеженном поле появились маленькие точки. Все поле было усыпано ими. Постепенно точки увеличивались в размере. Еще через некоторое время стало понятно, что это наши кавалеристы скачут во весь опор, догоняя отступающих фашистов. На краю деревни завязался страшный бой. Над головой и вокруг мамы засвистели пули, и она слезла с чердака и спряталась в укрытии, продолжая наблюдать за схваткой. Наши рубили фашистов шашками, стреляли в них из карабинов, сбивали и топтали конями…Вот так увидела она знаменитое наступление наших воск под Москвой. Больше в мамину деревню фашисты не возвращались.
Но до победы было еще очень далеко. Надо было после освобождения от врага восстанавливать деревню, надо было весной пахать и сеять, растить хлеб. Четыре года, получая похоронки, женщины, старики, дети голодали сами, отдавая выращенный хлеб и скот фронту.
… 9 мая 1945 года она боронила на быках поле. И вдруг увидела человека на лошади, который скакал через поле, размахивал руками и что-то кричал. Так к ним пришла победа. В тот день больше никто не работал, его объявили выходным.
После войны маме удалось каким-то образом сделать себе паспорт, она уехала в Москву. Там встретила папу, который, закончив войну в Чехословакии, дослуживал в Москве, так как не было замены.
Мама всю оставшуюся жизнь не могла смотреть фильмы и читать книги про войну, слышать немецкую речь. На фото – мой отец Рюрик Михайлович Емельянов, мама Александра Григорьевна и моя старшая сестра Людмила.
В. Емельянов, г. Сысерть